Доклад Екатерины Лоскутовой «История психоанализа в России» был представлен в Норвежском психоаналитическом институте в Осло в марте 2010 г.
Уважаемые коллеги, прежде всего, я бы хотела сказать, что для меня большая честь выступать перед вами и я благодарна за ваш интерес к теме сегодняшней презентации: «Психоанализ в России».
Этот интерес я ощущала с того самого момента, когда в 2006 я рискнула начать свое аналитическое предприятие здесь, в Норвегии. Он читался в изумленных взглядах коллег, с которыми я имела удовольствие общаться, когда они узнавали о цели моих визитов, и еще более, когда они узнавали о степени интенсивности моего челночного аналитического опыта. «Почему изучение психоанализа, хотя и сопряженное с такими затратами, неудобствами и даже жертвами, все же оказывается столь притягательным для этой русской?». Гипермотивация, толкнувшая меня и многих других выходцев из бывшего Советского Союза на этот путь, которая, как выразился один мой украинский коллега, сама по себе является симптомом, обусловлена, в том числе, и нашей общей политической историей, которая, в свою очередь, оказала непосредственное влияние на развитие психоанализа в России и Восточной Европе.
Мне кажется, первым предложил идею сделать сообщение о психоанализе в России Свейн Хаугсгерд, мой учитель и «крестный отец» моего тренинга в Норвегии. Это было на первом году анализа. Знаменательно, что идея реализовалась только сейчас, когда моя личная история уже более упорядочена с помощью аналитического исследования, и некоторые из открытых источников собственной мотивации к изучению психоанализа помогают осмыслить превратности истории психоанализа в России.
Безусловно, эта попытка осмысления истории не претендует на объективность. Как сказал нидерландский историк Pieter Geyl: «Ни одна книга не может воспроизвести больше, чем часть реальности, даже в пределах своей конкретной темы; и каждая книга содержит в себе что-то еще, что почти незаметно смешивается с исторической правдой – я имею в виду мнение или отношение, или жизненную философию рассказчика; или, другими словами, личность историка».
Парадоксальность развития российского психоанализа состоит в том, что развитие это происходило в трех различных государствах: в царской России, в Советском Союзе и в Российской Федерации. История становления метода, таким образом, разворачивалась на трех не совпадающих территориях, в рамках трех различных политических организаций общества, каждая из которых характеризовалась особыми социально-экономическими отношениями, влиявшими как на восприятие метода со стороны властей и общественности, так и на особенности аналитической подготовки и практики. Именно драматические изменения общественно-политического контекста, в котором происходило развитие психоанализа, легли в основу периодизации моего исторического обзора.
Психоанализ в России до 1917 года
В начале 20-го века в дореволюционной России сложились особые культурные условия – это было время активных религиозно-философских исканий, пересмотра представлений о любви и смерти, о реальности и о душе, расцвет русского модерна, где ведущим направлением был символизм. Одной из основных культурных тенденций того времени была обращенность к незримому, «несказанному» как истинному источнику бытия.
Милый друг, иль ты не видишь,
Что все видимое нами —
Только отблеск, только тени
От незримого очами?
(С. Соловьев)
На этом фоне идеи Фрейда были довольно легко восприняты и освоены культурной и интеллектуальной элитой.
Первым переводом работ Фрейда на иностранный язык было русское издание «Толкования сновидений», увидевшее свет в 1904 г., а к 1914-му году уже 22 работы Фрейда были опубликованы в России.
Проникновению психоанализа в страну также способствовало то, что традиционно российская интеллигенция во многом была ориентирована и непосредственно связана с интеллектуальной жизнью Европы. Ряд исторических причин, обсуждение которых выходит за рамки данного доклада, привели к тому, что в сознании русского человека заграница, Европа в частности, представляла собой манящую репрезентацию благополучия, комфорта, законности и защищённости, которую создала себе Россия, поместив ее за свои пределы. Возможностью жить, учиться и лечиться за границей обладали не только представители высшего света Москвы и Санкт-Петербурга, но и жители удаленных губерний и провинциальных городов. Языковых барьеров не существовало, так как в детстве любого образованного человека обязательно были иностранные няни и гувернеры. Лучшие университеты, салоны и клиники Германии, Франции, Австрии и Швейцарии были открыты для выходцев из России.
Среди тех, кто проходил обучение за границей и оказался вовлеченным в психоаналитическое движение, оказав влияние на развитие психоанализа в целом или собственно в России, обязательно стоит назвать такие имена, как Макс Эйтингон – уроженец Могилева (современная Белоруссия), один из первых и наиболее преданных учеников Фрейда, основатель ряда психоаналитических обществ, издательств, библиотек и институтов, был одним из крупнейших спонсоров и талантливых менеджеров психоаналитического движения, предложивший ПА сообществу ту образовательную модель, которая и сегодня лежит в основе аналитического обучения, одни из Президентов Международной психоаналитической ассоциации (1925-1934 гг), а также один из создателей Палестинского ПА общества, куда он перебрался из Германии после прихода к власти фашистов. Лу Андреас-Саломе – уроженка Санкт-Петербурга, оказавшая значительное влияние на культурную жизнь Европы конца 19 - начала 20-го века, как благодаря собственному творчеству, так и посредством своих отношений с Ницше и Рильке; она познакомилась с Фрейдом в 1911, когда ей было 50 лет, и сумела войти в круг его ближайших учеников и друзей. Освоив психоанализ, она оставила беллетристику и, живя в Гётингене, много работала с пациентами и занималась научной работой. Николай Осипов, Моисей Вульф, Сабина Шпильрейн, Татьяна Розенталь, и другие выходцы из России обучались и получали консультации, вели переписку с Фрейдом, Юнгом, Абрахамом, участвовали в международных конгрссах. Нельзя не назвать в этом ряду русских психоаналитических знаменитостей и имя Сергея Панкеева, который вошел в историю психоанализа не как знаменитый соратник или талантливый ученик Фрейда, но как Человек-Волк из истории одного детского невроза.
Николай Осипов возвращается в Москву в 1904 г после учебы в различных европейских университетах. Осипов увлечен психиатрией, он был знаком с работами Фрейда, и вскоре он оказывается в самом центре пропагандистской и организационной деятельности быстро развивающегося московского психоаналитического сообщества.
К этому времени в среде русской психиатрии произошел раскол в зависимости от отношения к немецкой психиатрической школе Э. Крепелина. Одна группа во главе с профессором П. Б. Ганнушкиным пошла путем Крепелина, занявшись классификациями душевных болезней, а другая – во глав с профессором В.П. Сербским, занимавшим пост руководителя психиатрической клиники Московского университета, стала проводником идей Фрейда. В 1908 Осипов стал ассистентом Сербского. Он и другие молодые психиатры клиники с энтузиазмом применяли новый психодинамический подход в работе со своими пациентами.
С 1909 г Осипов начал работать над издательским проектом «Психотерапевтическая библиотека», в рамках которого публикуются работы Фрейда и других психоаналитиков.
С 1910 года начинает выходить новый психоаналитически-ориентированный журнал «Психотерапия» под руководством Н. Осипова и Н. Вырубова, где публикуются как переводные статьи, так и работы соотечественников. С 1911 г Осипов и Вырубов входят в состав руководства Русского Союза невропатологов и психиатров, который объединял всех российских врачей по нервным и душевным болезням.
С 1912 года начинает работу постоянно действующий психоаналитический семинар под председательством Сербского, организационную ответственность за который несет тот же Осипов.
При этом не только в Москве, но и в других городах Российской Империи психоаналитическое движение набирает обороты.
Петербургская психиатрия развивалась в это время под мощным и во многом ограничивающим ее влиянием В. М. Бехтерева. В психоневрологии (так он называл свою науку) он доверял исключительно анатомо-физиологическим объяснениям душевных болезней. Его психотерапевтические интересы сосредоточивались на гипнозе. Интересно, что в 1907-1908 гг он пименял гипноз, занимаясь лечением Сергея Панкеева, который 3 года спустя окажется на кушетке Фрейда и навсегда войдет в историю ПА. Известно, что в Петербурге аналитики вели частную практику, хотя нет сведений о существовании там каких-либо психоаналитических обединений в то время. В конце 10-х годов в Петербург из Цюриха, где она получила докторскую степень по психиатрии, а также прошла анализ, возвращается Татьяна Розенталь и посвящает всю свою энергию практике и пропаганде психоанализа. О ее деятельности известно немного, но мы знаем, что она сумела установить контакт Бехтервым и позднее даже активно с ним сотрудничала, участвуя в работе созданного им Института мозга.
В 1909 г в Одессу (современная Украина) из Берлина возвращается психиатр Моисей Вульф. В Берлине он работал в клинике, откуда был уволен за свои психоаналитические взгляды. Вульф прошел психоанализ у Карла Абрахама. Вернувшись в Одессу, где, судя по вему, уже были носители психоаналитичских идей, он переписывался с Фрейдом и Ференчи, публиковал статьи в московских журналах и довольно быстро издал дома несколько прекрасных переводов Фрейда. В 1914 г Вульф перезжает в Москву, где включается в активную жизнь местного аналитического сообщества.
Непонятно, что стало тому причиной, возможно географическая разобщенность «лучших сил» российского психоанализа (расстояния в России таковы, что с успехом могут погасить любые энергичные инициативы), а может быть и то, что с самого начала аналитики оказались хорошо интегрированными в более широкую психиатрическую и медицинскую среду, но за годы, предшествовавшие Первой мировой войне, в России так и не было создано психоаналитическое общество, то есть формальная структура, которая была бы озабочена вопросами аналитической подготовки новых последователей, и стала бы плодотворной средой для углубленного осмысления клинической практики. Не встретив так много сопротивления на своем пути, психоанализ оказался размытым в российском обществе, в отличие от концентрированных западных психоаналитических «сект».
В 1914 г. в своем очерке истории психоаналитического движения Фрейд писал: «В России психоанализ широко известен и распространен; почти все мои работы, как и работы других сторонников анализа, переведены на русский. Но более глубокое понимание аналитического учения в России еще не проявилось».
Первая мировая война приостановила развитие психоанализа в России. С 1914 г прекратил свое существование журнал «Психотерапия». Многие врачи отправились на фронт, но, насколько известно, в российской военной психиатрии психоанализ не нашел своего применения. Значительно ухудшилась экономичская ситуация в стране, и многие пациенты потеряли платежеспособность, что пагубно повлияло на частную практику специалистов, оставшихся в тылу.
В 1917 году умер, до конца остававшийся покровителем российских психоаналитиков, профессор Сербский. Эта смерть совпала с началом новой эры в развитии психоанализа в России.
Психоанализ в стране Советов
После революции 1917-го года психоанализ в России/Советском Союзе приобрел особую популярность и, можно даже сказать, стал модным. Психоаналитические представления проникают в литературные дискуссии и обыденное сознание. Революционность идей Фрейда была созвучна духу времени, но, кроме того, новая власть возлагала на психоанализ большие надежды как на метод, который поможет решить сложную задачу создания нового человека для нового мира. В первые годы Советской власти психоаналитическое движение получает серьезную государственную поддержку, а психоаналитическое сообщество оказывается тесно связанным с политической элитой. Развитие психоанализа в Советской России находится во власти процессов, имеющих мало отношения к научной или клинической работе, его путь в основном определяется официальной идеологией и общественно-политическими тенденциями. Это влияет не только на содержание аналитических изысканий (например, попытки осуществить синтез идей Маркса и Фрейда), но и на сферу применения аналитических знаний (на первый план выходит изучение и воспитание человека, борьба с примитивными асоциальными стремлениями личности, а также прикладные области).
Конечно, драматические социальные преобразования были по-разному восприняты российскими аналитиками. Ряд практикующих специалистов покинули страну. Так в 1921 г Николай Осипов эмигрирует в Прагу, где он продолжает работать с пациентами, а также преподает в Карловом университете. Осипов стал основателем психоанализа в Чехословакии. Интересно, что много лет спустя именно Прага станет одним из главных центров челночного анализа, куда будут ездить специалисты из России, Украины и Белоруссии, стремясь восстановить прерванную аналитическую традицию.
В том же 1921 г покончила с собой Татьяна Розенталь. Неизвестно, что именно толкнуло на этот шаг, но можно определенно сказать, что с ее уходом российское психоаналитическое сообщество лишилось одного из наиболее активных и талантливых своих членов.
В Москве в это время работает группа энтузиастов, среди которых и уже знакомые нам герои, и новые протагонисты. После отъезда Осипова очевидным лидером русских психоаналитиков становится И. Ермаков. Он также был психиатром и учеником Сербского. Однако ему, вероятно, изначально было свойственно проявлять большую лояльность к властям, о чем свидетельствует его решение остаться в клинике Московского университета, когда в 1911 г. Сербский и Осипов ушли оттуда в знак протеста против решения правительства, ограничившего традиционные университетские свободы.
В первой половине 20-х годов психоанализ в Советском Союзе переживает небывалый подъем. В 1921 г. Ермаков организует Психоаналитический детский дом-лабораторию, на базе которого впоследствии был создан Государственный психоаналитичский институт. Этот проект был во многих смыслах уникальным. Научная задача наблюдения за детьми совмещалась с практической задачей разработки методов профилактики болезненных проявлений развития психики. Это была попытка реализовать педагогический подход, основанный на принципах психоанализа. Однако, одним из препятствий на пути его раелизации стало то, что, за исключнием Моисея Вульфа, персонал детского дома не обладал преактической аналитической подготовкой. Тем не менее, психоаналитический детский дом-лаборатория являлся элитарным завдением, где воспитывались дети высокопоставленной партийной элиты, в частности, сын Сталина.
После революции не прекращается активная переводческая и издательская деятельность российских психоаналитиков, что дает возможность следить за развитием международной психоаналитической мысли. С 1922 г. Ермаков в сотрудничестве с Вульфом и другими начинает работать над изданием многотомной «Психоаналитической и психотерапевтической библиотеки», где будут переизданы и опубликованы новые переводы работ Фрейда, книги К.-Г. Юнга, М. Кляйн, Э. Джонса и многих других авторов.
В том же 1922 г. в Москве образуется Русское психоаналитическое общество. В его состав входят не только клиницисты, но и педагоги, искусствоведы, писатели и даже физики. Первым Президентом Общества становится тот же Ермаков.
В то же самое время в Казани действует психоаналитическое объединение под руководством А. Лурии, которое становится известным международному сообществу наравне с московской группой. Однако, возникшие при этом сложности в отношениях с МПА, а также наметившаяся в обществе тенденция к централизации, привели к тому, что вместо установления сотрудничества меду двумя независимыми группами произошло слияние. При этом лидеры Казанского общества во главе с Лурией переехали в Москву, после чего казанское объединение прекратило свое существование. Сразу же после переезда в 1923 г. Лурия избирается секретарем Русского ПА общества.
В 1923 г. произошло еще одно знамнательное для истории русского психоанализа событие. После более чем 20 лет жизни, учебы, лечения и практики в Европе в Советский Союз возвращается уроженка Ростова-на-Дону Сабина Шпильрейн. Сегодня личность и судьба Сабины Шпильрейн стали предметом интереса не только со стороны исследователей истории психоанализа. О ней пишут книги и снимают фильмы: любовь, трагедия и загадка ее жизни легко способны волновать воображение публики. Много написано о европейском периоде ее жизни, ее особых отношеениях с Юнгом и Фрейдом и ее вкладе в теорию психоанализа. Гораздо меньше известно о ее жизни и деятельности в Советской России. Что вообще подтолкнуло ее к решению вернуться на родину в период, когда около 2.5 млн людей бежали от новой власти? О своем решении вернуться она сообщила Фрейду и тот одобрил его. Возможно, извне казалось, что бурное развитие Русского психоаналитического общества в невероятных условиях активной поддержки со стороны государства сулят небывалые возможности профессиональной реализации. Шпильрейн приехала в Москву и увлеченно включилась в жизнь местного психоаналитичского сообщества. На тот момент в Москве существовало три основных психоаналитических организации: Русское психоаналитическое общество, Государственный институт психоанализа и Детский дом-лаборатория, которые существовали благодаря активности одной и той же группы. Шпильрейн становится сотрудником Института, ведет клиническую работу, но ей так и не удается интегрироваться в «психоаналитический актив». Возможно, она была слишком «западным» аналитиком, особенности русского пути развития психоанализа для нее оказались неприемлимыми? Так или иначе, в 1925 г Сабина Шпильрейн, самый квалифицированный аналитик российского сообщества на тот момент, перезжает из Москвы в родной город – Ростов-на-Дону, – и с тех пор нам больше ничего не известно о ее профессиональной деятельности.
В развитии психоанализа в Советском Союзе наступил переломный момент. В 1924 г пост президента Русского психоаналитического общества занимат Моисей Вульф, Зальцбургский конгресс МПА утверждает решение о принятии в Ассоциацию Московского общества, и казалось, это открывает возможность для российского психоанализа действительно стать частью международного движения. Но в 1924 г умирает Ленин, и расклад политических сил в государстве серьезно меняется. Надо ли говорить, что для «государствнного психоанализа» это не могло не повлечь определенных последствий.
Основным покровителем психоанализа на советском политическом олимпе был Лев Троцкий. Он имел личные контакты с русскими и западными аналитиками и неоднократно отстаивал перед официальными структурами деятельность московских психоаналитических организаций. Троцкий был лидером внутрипартийной левой оппозиции, и с приходом к власти Сталина и ужесточением режима все, кто был связан с Троцким оказались вместе с ним в серьезной опасности.
Начиная с 1924 г, вслед за критикой со стороны Бехтерева, психоанализ в Советском Союзе все больше подвергается обвинениям в ненаучности и идеалистичности. В 1925 г решением властей Психоаналитиеский институт и детский дом-лаборатория были ликвидированы. Критика и дискуссии о возможности совмещения Марксизма с Фрейдизмом продолжаются вплоть до 1927 г., когда Троцкий был снят со всех постов и отправлен в ссылку, а оппозиция разгромлена. В том же 1927 Моисей Вульф в командировку в Берлин уезжает Моисей Вульф, с тем чтобы уже никогда не вернуться в Россию. В 1933 г он передет в Палестину и войдет в число основателей Палестинского ПА общества.
В 1928 г. был прекращен издательский проект И. Ермакова «Психоаналитическая и психотерапевтическая библиотека». В этом же году А. Лурия выходит из Русского психоаналитического общества. Отречение от психоанализа и признание методологических заблуждений сохранило для науки этого талантливого ученого, который стал основателем советской нейропсихологии и разработал, в частности, теорию локализации высших психических функций, а также сформулировал основные принципы динамической локализации психических процессов, которые легли в основу попыток интеграции психоанализа с нейронаукой.
Аналитики продолжали работать, хотя и не очень активно до начала 30-х годов. В основном эта работа была сосредоточена в Москве, но что-то происходило в Ленинграде, Одессе, Харькове, Ростове. В 1930 г. был опубликован последний бюллетень Русского ПА общества.
В 1936 г. было сформулировано официальное заявление, в котором не упоминался психоанализ, но тем не менее оно имело силу запрета и определило развитие психологии в Советском Союзе на многие годы вперед: “Советская психология однозначно поддержала теорию, что сознание является наивысшим и наиболее специфичным для человека уровнем развития психики, и обозначила господствующую роль, которую играют факторы сознания по сравнению с факторами бессознательного” (G. Pollock, 1982).
Фактический запрет на психоанализ привел к тому, что советская психиатрия признавала исключительно биологический подход, а советская психотерапия была суггестивной и фармакологической.
В 1927 г. Фрейд писал Осипову: «Кстати, аналитики в Советской России переживают тяжелые времена. Большевики с чего-то взяли, что психоанализ враждебен их системе». Кроме сугубо политических, какие причины привели к уничтожению ПА в Советском Союзе?
Приоритет коллективного над индивидуальным, государственного контроля над гражданской инициативой, общественные отношения, основанные на страхе и унижении, а не на свободе и доверии – таковы были черты тоталитарного режима в Советском Союзе. Большевики, вышедшие из подполья и пришедшие к власти через насилие, кажется, испытывали ужас перед всем, что скрыто и недоступно государственному надзору. Сама концепция бессознательного, приватность аналитической беседы, профессиональные общественные объединения как необходимое условие развития аналитической практики – все это таило в себе угрозу тоталитаризму. В стране советов не приветствовалась независимая мысль, поэтому психоанализ как метод, способствующий либерализации мышления, отнюдь не соответствовал сложившимся общественно-политическим условиям.
Хотя в 30-е годы он уже не занимался аналитической практикой, и его теоретические работы потеряли аналитическую окраску, в 1940 г. И. Ермаков был арестован по стандартному обвинению и чрез 2 года умер в лагере. В 1941 г. Сабина Шпильрейн вместе с двумя дочерьми была убита нацистами, захватившими Ростов.
Кажется, в Советском Союзе не осталось никаких предпосылок для возвращения психоанализа.
Советский поэт, ставший жертвой режима, Иосиф Бродский писал: «Если выпало в империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря». Д. Узнадзе с советское время жил и работал в Тбилиси (современная Грузия). Он принадлежал тому поколению, которое еще имело возможность получать образование за границей. До революции он учился в Лейпциге, затем продолжил обучение в Харькове. В 1918 г. он стал одним из основателей Тбилисского государственного университета, где создал кафедру психологии. Узнадзе разработал общепсихологическую теорию установки, которая описывала одну из форм неосознаваемой психической деятельности. В советской психологии «установка» Узнадзе была легальной формой «бессознательного», которую позднее могли использовать сторонники запрещенного психоанализа.
Вслед за смертью Сталина в 1953 г. наступила «оттепель». Научный и культурный обмен с Западом стал более интенсивным. Оторванность советской научной психологической школы от общемировых тенденций невозможно было игнорировать.
В 1958 проходит специальная конференция Президиума Академии медицинских наук, посвященная проблемам критики фрейдизма. Ведущую роль в процессе реабилитации и возвращения психоаналитических идей начинает играть ученик Узнадзе Ф. Бассин. Психологи и нейрофизиолог, он занимался проблемами неосознаваемых форм высшей нервной деятельности, установки, психосоматики, психологической защиты и др. Именно благодаря ему в советскую психологическую науку с 60-х гг 20-го века была возвращена возможность исследования бессознательного.
В 1979 Ф. Бассин становится одним из инициаторов и организаторов Симпозиума по проблеме бессознательного, который прошел в Тбилиси. В симпозиуме приняли участие около 1500 человек. Это была первая формальная научная встреча специалистов из СССР и Восточной Европы с западными коллегами. Эта встреча ясно выявила различия между западными психоаналитиками и советскими специалистами, интересующимися проблемами бессознательного. Участники Симпозиума из СССР были представителями различных дисциплин: лингвистами, философами, историками. Они интересовались психоаналитическими идеями, некоторые из них были вполне эрудированными, но среди них не было специалистов, практикующих психоанализ и способных поддержать клиническую дискуссию. Но, тем не менее, этот Симпозиум стал «окном в психоаналитическую Европу». В 1978—1985 гг. Ф. В. Бассин издает фундаментальный четырёхтомный труд «Бессознательное», где после полувекового перерыва были вновь опубликованы на русском языке статьи по психоанализу.
Перестройка, новое мышление и конец Советского союза. Современный психоанализ в современной России
С 70-х годов в Советском Союзе неизменно растет число интересующихся психоанализом. При этом психоанализ привлекал не только специалистов в области медицины и психологии. Среди тех, кто обращается к идеям Фрейда, были даже не только лингвисты или искусствоведы, но и физики, математики, инженеры, поскольку психоанализ в контексте длительной российской истории автократического и тоталитарного развития мог представлять собой контейнер для либеральных фантазий, «романтическую мечту» об удовольствиях неограниченного свободно ассоциирующего разума (Sebek, 1999).
Но основную часть новых последователей психоанализа составляли психологи, и эта особенность российского психоанализа сохраняется по сей день. Причиной было то, что именно внутри академической психологии в советское время идеи, родственные аналитическим, продолжали существовать. Активному принятию психоанализа медицинской средой препятствовала, с одной стороны, прочно сложившаяся и много лет сохранявшая монополию в науке биологическая школа, а с другой, сделавшая ее неотъемлемой частью тоталитарной системы травматическая история советской психиатрии, которую власть использовала для осуществления наказаний в отношении неугодных граждан.
В Москве в 70-е гг функционирует неформальный семинар под руководством Б. Кравцова, участники которого обсуждают труды Фрейда и других классиков психоанализа, делают смелые попытки «анализировать» своих первых пациентов и заинтересованных учеников, опираясь в своей практике исключительно на самостоятельно выработанные представления о клинической работе. В числе участников семинара был Сергей Аграчев, вокруг которого к середине 80-х сложилась небольшая группа единомышленников, заинтересованных в более систематическом обсуждении теории и обмене опытом.
В 1986 г благодаря инициативе М. Горбачева в стране начался глобальный процесс, получивший название Перестройка. Одними из основных идеологических составляющих в данном процессе были гласность и новое мышление. СМИ получили больше свободы, стали публиковаться запрещённые прежде литературные произведения, показываться годами лежавшие на полках фильмы. Общественное сознание получило толчок к переходу от некритичного и мифологического к рефлексивному и многомерному мышлению.
Фрейд говорил, что психоанализ для своего собственного развития нуждается в определенном либеральном настрое. Социально политические изменения в Советском Союзе, в конце концов, приведшие прекращению его существования в 1991 г, стали благоприятной средой для нового расцвета психоанализа в России. И что немаловажно, перестройка дала возможность поклонникам Фрейда в России познакомиться друг с другом. Были образованы ассоциации, которые создали организационную основу нового движения.
В 1988 г образовалась секция психоанализа Ассоциации психологов-практиков, которая в 1995 г выделилась в самостоятельную организацию, получившую название «Московское психоаналитическое общество». Первым президентом МПО был избран С. Аграчев. В 1990 г А. Белкин основал Российскую психоаналитическую ассоциацию, куда позднее войдет М. Ромашкевич, еще один из лидеров возрождающегося психоаналитического движения. В 1991 г в Петербурге учрежден Восточно-Европейский Институт Психоанализа (ВЕИП), который возглавит М. Решетников.
Из всех перечисленных групп самым стабильным и цельным и, наверное, как следствие, успешным в достижении поставленных целей оказалось Московское психоаналитическое общество. В целом же, современные российские психоаналитические организации не избежали многочисленных расколов, повторяя судьбу западных обществ.
Тем не менее, несмотря на все многообразие теоретических и идеологических разногласий среди российских аналитиков, все психоаналитическое сообщество было разделено на два основных лагеря. Это разделение имело глубокие культурно-исторические предпосылки и выражало амбивалентность, свойственную русскому национальному самосознанию, которая воплощается, с одной стороны, в «тоске по мировой культуре», а с другой, в идее об особом и самобытном пути России. Спор между «западниками» и «почвенниками» продолжался в русской культуре на протяжении веков и не мог не отразиться в ходе развития психоанализа.
Ряд групп и специалистов в Москве и других городах (в том числе Ставропольская краевая психоаналитическая ассоциация) были ориентированы в своем профессиональном развитии на МПА. Другие же, в частности, сообщество развивавшееся вокруг ВЕИП, считали, что западная модель интеграции психоанализа в терапевтическую и культурную практику, которая осуществлялась на основе общественных институций и в форме преимущественно общественной аккредитации специалистов-психоаналитиков, подготовка которых проводится большей частью индивидуально с соблюдением большого перечня строгих правил и ограничений, не подходит для реализации в российских условиях. У России должен быть свой путь. В качестве обоснования данного подхода говорилось, что, во-первых, Россия остается страной с практически всеобъемлющим государственным регулированием, особенно в таких сферах, как образование и переподготовка специалистов. Во-вторых, с учетом масштабов страны, применение западной модели, в рамках которой ПА не может распространяться быстрее собственно психоаналитического процесса, на многие десятилетия обеспечило бы арьергардное положение российского психоанализа в мировом психоаналитическом сообществе. В-третьих, социальный запрос на психотерапевтические/психоаналитические услуги таким образом надолго остался бы неудовлетворенным.
А этот запрос был огромным. Массивные травмы, пережитые российским обществом в 20-м веке, актуальная ситуация переходного периода, когда ломались привычные социальные системы и стереотипы, вызывая тревогу, напряжение и боль, – все это обуславливало огромную потребность в психотерапевтической помощи. Свидетельством этого можно считать небывалый успех, который в 1989 г имел телевизионный проект психотерапевта А. Кашпировского, проводившего сеансы гипноза с населением страны с экрана телевизора. Пустеющую нишу активно занимают различные экстрасенсы, гадалки народные целители.
В коне 80-х годов российским аналитикам удалось установить тесные связи с западными психоаналитическими институтами, обществами и индивидуальными членами МПА. Желание получить помощь зарубежных коллег на пути освоения ПА смешивалось со страхом профессионального унижения и стыда за собственную профессиональную неполноценность.
Интерес к психоанализу, вспыхнувший в России после исчезновения железного занавеса, нашел живой отклик в международном психоаналитическом сообществе. В структурах МПА, Американской ПА ассоциации, ЕПФ работают специальные комитеты, занимающиеся вопросами развития психоанализа в Восточной Европе и России. С начала 90-х гг в Москву и в Петербург начинают регулярно приезжать обучающие психоаналитики из Европы и Америки. С 1994 г начинают функционировать Летние психоаналитические школы, которые проводятся в различных странах Восточной Европы и собирают выдающийся международный состав, как учителей, так и участников.
Визиты в Россию, которые носили в основном благотворительный характер, для западных коллег, безусловно, были новым и захватывающим культурным опытом, некоторые из них приезжали, потому что имели здесь корни, но, вероятно, одним из главных привлекающих факторов была та атмосфера воодушевления, которая царила в молодых российских группах. Хотя само по себе изучение психоанализа больше не являлось политическим актом на общественной арене, оно иногда являлось личным политическим актом и заявлением, для многих представляющим собой соблазн триумфа над запретным и сладкое, хотя иногда амбивалентное, удовольствие отмщения деспотичным старшим (Goldsmith, 2002).
Российские специалисты развивают собственную практику, преодолевая путь от анализа близких коллег и знакомых, от приема пациентов на кухнях и в спальнях своих квартир, от «серых» гонораров, не подлежащих налогообложению, в направлении тех представлений об организации аналитической работы, которые они черпают из взаимодействия с западными аналитиками, как в рамках теоретических дискуссий, так и в личном анализе.
Интенсивно развивающиеся связи с международным психоаналитическим сообществом позволили некоторым из российских аналитиков отправиться за границу для продолжения аналитического обучения в его стандартном виде. Однако более продуктивным для развития психоанализа в России оказался изобретенный в качестве переходного и экспериментального «челночный анализ». В 1995 г. несколько членов МПО, а также М. Ромашкевич, возглавивший РПА после того, как ее покинул и создал РПО А. Белкин, стали пионерами «челночного анализа».
Челночный анализ предполагает, что анализанд приезжает к аналитику с установленной регулярностью на срок от нескольких дней до нескольких недель в течение которых получает конденсированный аналитический опыт (2-3 сессии в день). Безусловно, такие рамки вносят изменения в аналитический процесс, и характер этих изменений еще предстоит концептуализировать. Самую важную роль при этом, наверное, играет сепарация, которая становится неотъемлемым и постоянно присутствующим феноменом в жизни челночного анализанда, так как он находится в разлуке либо с аналитиком, либо с семьей и собственными пациентами.
Челночный опыт привел к тому, что в Россию были импортированы различные ПА школы и традиции, создав теоретический плюрализм не только между группами, но и внутри групп. Кроме тех, кто хочет развивать «чисто» русский психоанализ, теперь в нашей стране существуют представители того, что наверное можно назвать «французско-русским», «немецко-рсским», «британско-русским» и «американско-русским» подходом (Kadyrov, 2005).
В 1995 г была создана Ставропольская краевая психоаналитическая ассоциация. Как и другие российские группы на ранних этапах развития, это была психоаналитическая ассоциация без психоаналитиков. Даже сама перспектива аналитического тренинга казалась более чем удаленной. Но эта организация представляла собой объединение молодых и амбициозных энтузиастов, ориентированных в своем обучении на МПА. Оглядываясь назад можно сказать, что путь, который пришлось проделать в своем развитии ставропольской группе, во многом сходен с тем, как развивались столичные общества. Отличие было в том, что от нас требовалось больше энергии для преодоления расстояний и языковых барьеров (к сожалению, в советском детстве, проходившем в провинциальном городе, не у многих из нас была мотивация изучать иностранные языки); а также в том, что, живя в относительно небольшом городе, нам приходилось более активно формировать «среду обитания», занимаясь не только собственным образованием, но и просвещением в области психоанализа и психического здоровья в целом.
В 1996 г благодаря усилиям М. Решетникова, считавшго необходимым участие государства в развитии ПА, выходит Указ Президента России Б. Ельцина, "О возрождении и развитии психоанализа". В Указе утверждалось, что правительство будет "поддерживать возрождение и развитие философского, клинического и прикладного психоанализа. ВЕИП было поручено разработать правительственную программу развития психоанализа. Однако огосударствления психоанализа это все-таки за собой не повлекло.
В 1998 г. от сердечного приступа умирает С. Аграчев. Эта смерть стала большим ударом для его коллег из МПО. Президентом общества становится И. Кадыров.
В мае 1998 г. в Москве прошел очередной 7-й Восточно-Европейский Семинар Европейской психоаналитической федерации. Это было первое международное научное событие такого масштаба в России. На этом семинаре представители СКПА познакомились со С. Хаугсгердом, который в дальнейшем содействовал установлению профессиональных контактов между ставропольской группой и норвежскими психиатрами и психоаналитиками, что стало неоценимым вкладом в развитие ставропольского профессионального сообщества.
В 1999 г в России появляется первый психоаналитик, сертифицированный МПА. Им становится И. Кадыров. Другие члены МПО получают сертификаты в последующие годы, и в 2005 году МПО получает статус IPA Study Group.
В 2000 г впервые представитель СКПА принимает участие в Летней психоаналитической школе. С тех пор присутствие членов СКПА на школах становится постоянным и увеличивается, и Ставрополь приобретает статус 3-го центра развития ПА в России после Москвы и Петербурга. В 2002 г из Летних школ и семинаров для кандидатов, организацией которых занимался Восточно-Европейский комитет ЕПФ, родился The Han Groen-Prakken Psychoanalytic Institute for Eastern Europe (PIEE), сделав требования к восточноевропейским и, в частности, российским кандидатам и их тренингу стали более четкими. В 2006 г. двое членов СКПА начинают свой аналитический тренинг по стандартам PIEE.
На сегодняшний день в России более 30 членов МПА, сосредоточенных в Москве и Петербурге, и десятки кандидатов в Москве, Петербурге, несколько кандидатов в Ставрополе и Ростове-на-Дону. Психоаналитические группы существуют также в Екатеринбурге, Иркутске и некоторых других городах.
Два периода интенсивного развития психоанализа – в начале 20-го и в конце 20 века – приблизительно равны по продолжительности. К счастью, вторая попытка пока представляется более удачной. Тем не менее, рано говорить о том, что психоанализ в России есть. Психоанализ есть в Москве, и существование его пока ограничено, в основном, частными кабинетами нескольких десятков аналитиков и кандидатов. Тогда как «век психологии» и «терапевтическое общество» стали популярными терминами в западной социологии, а психоаналитическое мышление стало имплицитно присущим западной цивилизации, в России на фоне более широкого социально-культурного контекста психоаналитики по-прежнему являются «чужими среди своих». Сможет ли психоанализ стать наукой и практикой, надежно интегрированной в жизнь российского общества, покажет время.
В 2009 г. МПО праздновало свое 20-летие, в 2010 г. СКПА исполняется 15 лет, а МПА – 100. Однако, как младшая сестра я хорошо знаю, что со временем разница в возрасте становится менее заметной.
