Доклад Сергея Пешкова «Стужа стыда (смысловая организация стыда)» был представлен на 5 конференции Ставропольской краевой психоаналитической ассоциации «Психоанализ на грани: свобода и стыд» в 2009 году.
Новую кровь получила зима,
И тебя она получит,
И тебя она получит!
Глеб Самойлов «Сказочная тайга»
По словам Пентти Иконена и Эро Рехарда, «…стыд – это область, не получившая достаточного внимания в теории и практике психоанализа… психоанализ многих пациентов получает значительную пользу от идентификации стыда и его обсуждения». Обращаясь к теме стыда, Джозеф Вайс в книге «Как работает психотерапия» писал: «Чувство стыда играет огромную роль в развитии и поддержании психопатологии». В статье я предполагаю рассмотреть, как в психоаналитической и психотерапевтической практике внимание к базовым аспектам переживания и проживания стыда позволяет точнее идентифицировать бессознательную структуру чувств и мыслей пациента.
Психотерапевтов можно готовить, натаскивая их на использование ограниченного набора психоаналитических штампов и стереотипов или развивая профессиональную интуицию и внимание на основе глубоких и широких знаний. Так как психоанализ и психоаналитическая терапия являются вербальной техникой, то профессиональная интуиция специалиста основана во многом на чувстве языка. В своей практике мы стараемся увидеть и исследовать динамику психических состояний человека на разных её уровнях. Мы делаем заключения и предлагаем интерпретации, основываясь на анализе вербального материала, различных невербальных проявлений, эмоционального опыта, вегетативных состояний, отношения к сеттингу и т.д. Развитие мышления каждого индивидуума происходит от телесных ощущений и представлений, через сны и фантазии, через общественные и индивидуальные мифы к мыслям, понятиям. В психотерапевтическом кабинете воссоздаётся и осознаётся эволюция базовых строительных блоков индивидуального психического опыта, осознаются сбои в процессе эволюции, рассматривается роль коммуникации матери и младенца в развитии способности мыслить и решать жизненные задачи, в развитии способности быть счастливым.
Как утверждал Ролан Барт в «Мифологии»: «При превращении смысла в форму из него удаляется всё случайное; он опустошается, обедняется, из него испаряется всякая история, остаётся лишь голая буквальность…Смысл заключает в себе целую систему ценностей – тут и история, и география, и мораль, и биология, и литература. Обесцениваясь, смысл сохраняет жизнь, которой отныне будет питаться форма мифа. Форма постоянно нуждается в том, чтобы вновь пустить корни в смысл и напитаться его природностью. Непрестанная игра в прятки между смыслом и формой и является определяющей для мифа. В мифическом понятии заключается лишь смутное знание, образуемое из неопределённо-рыхлых ассоциаций».
Чувство слова, основанное на знании или интуитивном улавливании глубинных смысловых слоёв понятия, играет важнейшую роль в психоанализе, вскрывая довербальные конфликты, проживаемые на уровне телесных ощущений или на мифическом уровне. Этимологическое значение слова «стыд» указывает именно на телесное, докатегориальное состояние, вызываемое стыдом. В школьном этимологическом словаре русского языка Шанского Н.М. и Боброва Т.А. написано: «Стыд. Общеслав. Основа та же, что в студить (см.), но с перегласовкой у/ы (ср. слух – слышать). Значение «срам, позор» является переносным и развилось из значения «холод» (ср. подобное в мороз – мерзкий)».
Используя этимологическую подсказку, указывающую на связь стыда и ощущения холода, проведём небольшое психосемантическое исследование соотношения стыда и разных температурных состояний в речи вообще и в разных аспектах клинической практики в частности. Рассмотрим влияние смысловых структур и языковых процессов в проживании и психоаналитическом понимании чувства стыда.
Значение слова «стыд» может быть образцом, в котором сохранились «культурные слои» становления аффекта и понятия, в которых можно увидеть момент перехода от примитивных форм телесной коммуникации к языковым. Данное значение и распространённый речевой оборот «сгореть со стыда» заставляют обратить внимание на роль метафор, связанных с резким «колебанием температуры», по отношению к исследуемому нами аффекту. Подобный регрессивный шаг к несколько наивному пониманию явления стыда позволяет лучше понять эмоциональный уровень формирования и функционирования стыда в клинической практике.
Выстраивание причинно-следственных связей от стыда к холоду позволяет в психотерапевтической практике прослеживать связи от холода к стыду и нарциссизму. То, что в художественном творчестве является специальным приёмом для экспрессивной выразительности, в жизни или клинической практике может быть единственным способом взаимодействия, если человек «не читает» свои телесные сигналы. В каких-то ситуациях мы испытываем «духовный голод», или на нас нападает «словесный понос» и т.д, а стыд часто ощущается в крайних степенях температуры, что отбрасывает в переносном или прямом смысле на границы любви и одиночества, жизни и смерти. Со стыда сгорают или ощущают смертельный холод.
Для людей как для представителей класса теплокровных слово «холод», а тем более, «стужа», всегда ассоциировались с одиночеством, изоляцией и отвержением, сильным страхом и со смертью. С самого начала процесса индивидуации человек находится в конфликте между потребностью в единстве с матерью и потребностью в сепарации. Голос матери, близость и теплота тела, спокойный ритм сердца создают ощущение защищённости. При переходе от более примитивных форм телесной коммуникации к языковым, ребёнок способен обдуманно произносить слово «мама», создавая возможность получать тепло и защиту посредством одного слова, разумеется, при условии, что слово «мама» ассоциируется с теплом и комфортом (Джойс Макдугалл).
Жан-Мишель Кинодо в «Приручении к одиночеству» приводит ситуацию, возникшую на сессии с анализандом, который почти всегда испытывал значительные трудности в переживании и словесном выражении своих эмоций, в частности, в том, чтобы видеть какую бы то ни было связь между ним самим и его отношением к аналитику: «На сессии, последовавшей за коротким отпуском, этот анализанд погрузился в глубокое молчание, оставаясь неподвижным и замороженным, неспособным самостоятельно выйти из молчания. В конце концов, несколько дней спустя, он почти неслышно произнёс единственное предложение, укрывая себя пледом: «Здесь холодно». Для меня это прозвучало настолько конкретно и реалистично, что я подумал, что, может быть, я не заметил, как отключилось отопление, и в первый момент даже хотел проверить термометр, чтобы узнать, не понизилась ли температура. Собираясь это сделать, я понял, что это была контрпереносная реакция, и я чуть было не отреагировал действием в ответ на действие, содержавшееся в словах моего анализанда, который фактически косвенно обвинил меня в том, что я оставил его в холоде во время моего отпуска».
Противоположный температурный полюс тоже связан со страхом и смертью: «смертельный огонь», «сжигающие всё живое чувства» и т.д. Слово «тепло» естественно ассоциируется с движением, любовью, близостью и жизнью. В качестве подтверждения и, одновременно, примера для своих мыслей можно привести цитату из книги «Мечты и интерпретации» Томаса Огдена: «Слова и предложения, как и люди, вечно находятся в движении. Попытка зафиксировать значение слов и предложений превращает их в безжизненные конструкции, неподвижные застывшие клетки, распластанные на лабораторных стеклышках и лишь отдаленно напоминающие живые ткани, из которых они извлечены. Когда язык аналитика или анализируемого застывает, он больше не годится для передачи живых человеческих переживаний».
Значения слов «стыд», «срам» и «позор» указывают на динамику от внутренних состояний к внешним, межличностным положениям, связанным с отношениями общества и индивида:
• стыд – это чувство сильного смущения, неловкости от сознания предосудительности, неблаговидности своего поступка, поведения;
• срам – это стыд, позор и бесчестие;
• позор – постыдное, унизительное положение, вызывающее презрение, бесчестие.
По словам Шопенгауэра: «…общество можно рассматривать также и как духовное согревание людей друг о друга, подобно физической теплоте, которую они при больших холодах производят тем, что сбиваются в кучу». Поддерживая использованную Шопенгауэром метафору, можно предположить, что если человек нарушает какие-то правила и принципы сосуществования, то в межличностных отношениях произойдёт «охлаждение», а в крайнем случае, он может подвергнуться «замораживанию». Ролло Мэй в работе «Сила и невинность» именно так использует метафору, связанную с температурой: «Сегодня, когда массы людей оказываются во власти тревожности и беспомощности, они склонны психологически заморозить и изгнать за пределы городских стен каждого, кто только посмеет возмутить их притворное спокойствие».
Общество с помощью позора и стыда решает любые свои задачи. Например, задачи, связанные с необходимостью в определённое время привлекать к себе интересы детей. По словам З. Фрейда, общество должно бороться против поглощения семьёй всех интересов, нужных ему для создания более высоких социальных единиц, поэтому общество всеми средствами добивается того, чтобы расшатать у каждого в отдельности, особенно у юношей, связь с семьёй. Ярким примером подобных процессов и связанных именно с чувством стыда является поэма М.Ю. Лермонтова «Беглец» (горская легенда). Поэт использует игру тепла и холода, чтобы погрузить читателя в мучительное проживание чувства стыда, связанного с конфликтом между внутренним и внешним, между долгом и свободой, между взрослой жизнью и детством, между жизнью и смертью.
Отец и два родные брата
За честь и вольность там легли,
И под пятой у супостата
Лежат их головы в пыли.
Их кровь течёт и просит мщенья,
Гарун забыл свой долг и стыд;
Он растерял в пылу сраженья
Винтовку, шапку – и бежит!
Сначала он приходит к другу.
«Что нового?»- спросил Селим,
Подняв слабеющие вежды,
И взор блеснул огнём надежды!...
…
«Ступай – достоин ты презренья.
Ни крова, ни благословенья
Здесь у меня для труса нет!...»
Стыда и тайной муки полный,
Без гнева вытерпев упрёк,
Ступил опять Гарун безмолвный
За неприветливый порог
Потом подходит к дому своей любимой.
И саклю новую минуя,
На миг остановился он,
И прежних дней летучий сон
Вдруг обдал жаром поцелуя
Его холодное чело;
И стало сладко и светло.
И в конце, он приходит к матери.
Но вот от бури наклонённый
Пред ним родной белеет дом;
Надеждой снова ободрённый,
Гарун стучится под окном.
Там, верно, тёплые молитвы
Восходят к небу за него…
…
Мать, отвори! Я странник бедный,
Я твой Гарун! Твой младший сын;…
…я стрелой пустился в горы,
Оставил меч в чужом краю,
Чтобы твои утешить взоры
И утереть слезу твою…
…
«…Твоим стыдом, беглец свободы,
Не омрачу я стары годы,
Ты раб и трус – и мне не сын!…»
…
И наконец удар кинжала
Пресёк несчастного позор…
И мать поутру увидала…
И хладно отвернула взор.
Ребята малые ругались
Над хладным телом мертвеца,
В преданьях вольности остались
Позор и гибель беглеца.
Каждая стадия развития влечёт за собой боль утраты. Если мать не выполняет роль защиты и контейнирования боли, не защищает от страха смерти, то интенсивность и непереносимость боли делает живое мёртвым, тёплое – холодным, динамическое - статичным. С точки зрения Биона, работа аналитика направлена на то, чтобы вернуть динамизм статической ситуации и тем самым сделать возможным развитие, но это возвращает боль: «…успешный анализ, действительно, приводит к уменьшению страдания; тем не менее, подобная точка зрения скрывает необходимость того, чтобы аналитик пытался развить у пациента способность страдать…В данном случае очень подходит аналогия с соматической медициной – устранение способности испытывать физическую боль будет иметь катастрофические последствия…». Эти размышления напоминают болезненные ощущения, связанные с отогреванием сильно охлаждённых рук.
Дополнительной иллюстрацией соотношения внутреннего и внешнего, общественно-го и интимного, стыдного и нестыдного являются слова «срам» и «стыд» при обозначении половых органов мужчины и женщины. У постигающего русский язык и анатомию не может не возникнуть вопрос: «Почему один и тот же орган иногда называется «искрящимся фаллосом», «нефритовым стержнем» и т.д. и является предметом гордости, а в другом случае называется «срамом», «стыдом», который нужно прятать. Естественно, ответ связан с влиянием общества, которое устанавливает критерии оценки. Общество «замораживает» срамом и стыдом интимные зоны при необходимости направить энергию человека на свои цели. В романе А.Н. Толстого «Пётр I» есть описание рекрутирования солдат, то есть ситуации, когда общественное вторгается в интимное и делает свободное несвободным: «Усатые преображенцы сурово приказывали раздеться донага. Человек робел, разматывая онучи, оголяясь, - прикрыв горстью срам, - шел в палату. Между горящими свечами сидели в поярковых шляпах длинноволосые офицеры, как ястреба, глядели на вошедшего: "Имя? Прозвище? Какой год от роду?" А кто ты таков, - хоть беглый или вор, - не спрашивали. Мерили рост, задирали губы, приказывали показать срам. "Годен. В такой-то полк».
Без использования категорий энергии, свободы, тепла и холода, стыда невозможно представить описание и объяснение динамики процессов в сексуальных отношениях вообще и становления сексуальности, в частности. Фрейд обращал внимания на то, что стыдливость в сексуальных отношениях блокирует свободу и спонтанность и препятствует сексуальному удовлетворению. Метафору «холодная жена» Фрейд использует в «Очерках по психологии сексуальности» при описании девушек, «которые к радости родителей, сохраняют полностью свою детскую любовь далеко за период созревания» и в последующем браке «у этих девушек не хватает возможности дарить своим мужьям то, что им следует. Они становятся холодными жёнами…».
Метафорическое использование холода происходит в тех случаях, когда передаётся состояние «недостатка внутренней свободы», «отсутствие способности к любви», «стыда», «неконтейнированного гнева», «страха преследования». Холод или испепеляющий огонь отражают переживание защит нарциссического уровня. У Кохута эмоциональная холодность и стыд соотносятся в работе «Психоаналитическое лечение нарциссических расстройств личности»: «Гиперкатексис архаических форм грандиозной Самости и (аутоэротической) телесной Самости способствует возникновению синдрома эмоциональной холодности, тенденции к аффектации в речи и в поведении, предрасположенности к стыду и ипохондрии» (Кохут, 2000, с. 415).
Кинодо Жан-Мишель в книге «Приручение одиночества» вводит понятие «портанс», обозначающее стадию психической интеграции и равновесия. В качестве «антипортанса» он выделяет именно всемогущество: «Всемогущество представляет собой антипортанс, поскольку приводит к созданию замороженного образа, а не к движению, обретая неподвижность в идеализации. В этом отношении всемогущество, которое является маниакальной защитой, кажется мне проявлением инстинкта смерти, в то время как портанс – проявлением инстинкта жизни». Маниакальная защита является одной из основных защит против сепарационной тревоги. Над объектом устанавливается всемогущий контроль в триумфальной и презрительной манере, так что потеря объекта не приносит боли и не вызывает чувства вины.
Рассматривая Танатос как стремление уйти от того, что нарушает покой, можно предположить, что самозамораживание, т.е. частичное омертвление – это важный и иногда единственный способ психологического выживания и самосохранения. По словам Эро Рехардта, «…Танатос проявляет себя как некий «чёрный нарциссизм», стремящийся к ненарушенной пустоте. Он стремиться устранить и погасить и нарциссически, и объективно направляемое неудовлетворённое, несвязанное и нарушающее покой либидо».
Е.В. Улыбина в работе «Страх и смерть желания», иллюстрируя нарциссический характер, использует сказочный образ Снегурочки из пьесы Островского: «Физическое совершенство и «душевная чистота и невинность» являются неотъемлемыми чертами её облика… Однако, она несчастна, потому что не такая как все, и при всём старании она не может стать «своей» для простодушных берендеев, где основной ценностью является любовь». В частности, Улыбина делает акцент именно на нарушениях в процессе индивидуации и взросления: «Всё поведение Снегурочки подчинено идее перехода от детства к взрослости. А трагический финал отражает глубинные страхи Нарцисса перед взрослением и невозможность иной формы существования». Особую трагичность произведению Лермонтова «Беглец» придаёт то, что речь идёт именно о младшем сыне, т.е. о человеке, который находится в процессе перехода от детства к взрослой жизни.
Е. Чечеткина провела изящное сравнение сказки «Снежная королева» с процессом психотерапии нарциссических личностей: «Кай очень гордится своей образованностью. Он перестал ее бояться и рассказал ей, что знает все четыре действия арифметики и даже дроби, а еще знает, сколько в каждой стране квадратных миль и жителей. ... Но Снежная Королева только молча улыбалась».
Если классические произведения, в которых используются «замороженные» персонажи, основаны на глубинных и универсальных мифических структурах, то это значит, что мы можем предположить наличие нарциссических процессов при:
– интенсивном использовании «ледяной лексики» в речи клиентов;
– проживании «замораживания» или «сжигания» психотерапевта в результате проективной идентификации;
– использовании «ледяных» или «сжигающих» понятий в супервизиях.
Используя данное утверждение в качестве гипотезы, обратимся за доказательствами к случаям, представленным в современной психоаналитической литературе.
Снежная королева
Пример из книги Томаса Огдена «Мечты и интерпретации». Случай Госпожи N. Здесь приводятся только мысли аналитика, иллюстрирующие наши предположения. Выделены понятия, обозначающие температурные переживания.
Переживание того, что я держусь за запястье (считая пульс), я связал с тем, что, видимо, буквально нуждаюсь в человеческом тепле, стараясь уверить себя, что жив и здоров. Это осознание привело к глубокому сдвигу в понимании многих аспектов моих переживаний, связанных с госпожой N.
Я уже раньше осознавал собственную фантазию о симуляции болезни, чтобы избежать застывшей смерти сеансов,…
Я почувствовал, что она не может создать свою жизнь. Вместо этого она даёт мне формы, которыми заполняет своё время, в надежде, что я создам для неё жизнь из этих кусочков.
Я подумал, но не проинтерпретировал в тот момент, что за всем этим лежит её фантазия о том, что она никогда не сможет создать свою собственную жизнь, поэтому ей остаётся только одно – похищать жизнь другого человека.
Сон возник в связи с тем, что пациентка рассказала мне о подруге, у которой умерла пятилетняя дочь…
…я сказал г-же N, что она описывает мне своё ощущение того, как ей не хватает собственной формы. Боль её подруги, как бы она ни была ужасна, является человеческим чувством, и я думаю, пациентка боится, что не может испытывать подобных чувств.
Госпожа N. Заговорила слабым голосом, что я еле услышал её. В течение долгого времени именно этого она боялась, и потому испытывала глубокий стыд. Часто она не могла заснуть, тревожась о том, что не сможет горевать, если её дети умрут, и считала это самым чудовищным грехом…
Смерть стала чувством в противоположность факту…
Сжигающий стыд
Пример из книги Джойс Макдугалл «Театры тела». Пациентом Макдугалл является психиатр, чья пациентка незадолго до этого совершила самоубийство. Не оспаривая представленные при анализе случая Кристофера соображения автора, не упрощая всей сложности бессознательных процессов, попробуем сконцентрироваться только на возможной роли образов «обжигающий», «сжигающий», «зажаривающий» и т.д. в понимании чувств, связанных со стыдом, ущемлённым самолюбием и другими нарциссическими переживаниями.
Кристофер: Мы провели отпуск не так уж хорошо… и всё из-за новой лодки. Мне казалось, что я не мог контролировать её… большую часть времени я не мог даже завести её. Потом я провёл ужасную ночь, которая произвела обжигающее впечатление на меня.
Кристофер: …Хорошо… да… целый день я боролся с лодкой… но так и не смог её завести. Часа через два жена сказала мне: «Нам просто нужен мужчина, который бы мог помочь нам!». Тогда я был абсолютно с ней согласен, теперь же, когда я думаю об этом, её замечание кажется мне достаточно сокрушительным. …
Кристофер: Прошлой ночью мне приснился ужасный кошмар. У меня в руках оказался новорожденный ребёнок, и я собираюсь зажарить его. Я нанизал его на вертел и заботливо наблюдал за приготовлением пищи без следа беспокойства или вины.
Информация от аналитика:
Однажды он (Кристофер) заметил, что ощущал себя «сожжённым» своими отношениями с матерью, поскольку ему постоянно казалось, что она его не любит и недоступна для него.
…его (Кристофера) пациентка сознательно совершила самосожжение. Кристофер чувствовал, что был «плохой матерью» своей пациентке…
Помимо прочего, в приведённом примере мы отчётливо видим проявление мучительного чувства стыда, в основе которого неудовлетворительные отношения с матерью. С точки зрения Е. Улыбиной «патологический нарциссизм формируется, если мать слишком рано стимулирует автономию при незрелой самости ребёнка. Процесс выделения себя из недифференцированного целого для Снегурочки заканчивается логически трагично, ибо не поддержан заботливым участием матери, поспешившей предоставить ей полную автономию. В результате действие разворачивается именно так, как следует из логики бессознательного нарциссической стадии, - гибелью при разрыве симбиоза». Под гибелью или психологической смертью можно подразумевать использование «замораживания» с целью сохранения хрупкой идентичности и жизни под гнётом постоянного страха «сжигающего» стыда.
Только при наличии зрелых и крепких границ и мы можем говорить о здоровой самости. По словам Карла Ясперса «границы рождают мою самость. Если моя свобода не сталкивается ни с какими границами, я превращаюсь в ничто. Благодаря ограничениям, я вытаскиваю себя из забвения и привожу в существование».
Возвращаясь к теме конференции «Психоанализ на грани: свобода и стыд», обратимся к этимологическому значению слова «свобода». Свобода - производное от той же основы, что свой, особа, собьство, «особенность». Свобода буквально – «своё, собственное, отдельное от других положение».
Своё собственное, отдельное от других положение позволяет строить отношение с обществом, семьёй и самим собой не на основе стыда, а на основе ответственности, на основе зрелой зависимости. Используя терминологию Кинодо, можно сказать, что человек перестаёт цепляться за двухмерное пространство, за «нарциссические соединения» с объектами и открывает пространство, в котором есть внутренняя и внешняя части, то есть трехмерное пространство, в котором есть свобода для принятия ответственности на себя.
В поэтической форме эта мысль ярко выражена у Игоря Губермана: «Два смысла в жизни – внутренний и внешний, у внешнего – дела, семья, успех; а внутренний – неясный и нездешний – в ответственности каждого за всех».
Использованная литература:
1. Барт Р. Мифологии. М.: Академический проект, 2008.
2. Бион У.Р. Элементы психоанализа. - М.: Когито-центр, 2009.
3. Вайс Дж. Как работает психотерапия. – М.: Класс, 1998.
4. Кинодо Жан-Мишель. Приручение одиночества. – М.: Когито-Центр, 2008.
5. Кохут Х. Психоаналитическое лечение нарциссических расстройств личности // Анто-логия современного психоанализа. М., 2000.
6. Макдугалл Джойс. Театры тела: Психоаналитический подход к лечению психосомати-ческих расстройств. – М.: Когито-Центр, 2007 (стр. 81-90).
7. Огден Т. Мечты и интерпретации. М.: Класс, 2001.
8. Рехард Эро. Ключевые проблемы психоанализа: Избранные труды. – М.: Когито-Центр, 2009.
9. Улыбина Е. Страх и смерть желания. М.: Модерн-А;СПб.: Академия Исследований Культуры, 2003.
10. Фрейд З. «Очерки по психологии сексуальности» (стр. 91)
11. Шанский Н.М., Боброва Т.А. Школьный этимологический словарь русского языка: Происхождение слов. – М.: Дрофа, 2000.
12. Шопенгауэр А. Свобода воли и нравственность. – М.: Республика, 1992.
*Статья подготовлена по материалам выступления на конференции Ставропольской краевой психоаналитической ассоциации «Психоанализ на грани: свобода и стыд».
