Доклад Александра Ускова «Стыд и свобода в кабинете психоаналитика и в социальном контексте» был представлен на 5 конференции СКПА «Психоанализ на грани: свобода и стыд» в 2009 году.
Стыд
Стыд, как одно из основных человеческих чувств, неоднократно привлекал внимание психоаналитиков. Невозможно охватить все возможные взгляды на тему стыда, существующие в психоаналитической литературе. Поэтому я остановлюсь на тех из них, которые важны для меня в размышлениях об этом вопросе.
Тема стыда появляется, в частности, в «Толковании сновидений». Фрейд (1900/1913, сс. 181-187) пишет о вызывающих стыд сновидениях как о типичных. Сновидец неодет, есть какой-то дефект в его одежде, например: «Я была либо в сорочке, либо в нижней юбке». Сновидец хочет, но не может скрыть этот дефект. Фрейд истолковывает такие сновидения как проявления эксгибиционистских желаний. «Согласно бессознательному желанию обнажение должно быть продолжено, – согласно же требованию цензуры оно должно быть прервано». «В рассказах невротиков об их детстве раздевание перед детьми другого пола играет видную роль; с этим тесно связан бред параноиков, будто за ними наблюдают при одевании и раздевании. Среди извращенных личностей есть группа людей, у которой детский импульс превращается в своего рода навязчивую идею, – это эксгибиционисты.
Это детство, лишенное чувства стыда, кажется нам впоследствии своего рода раем, а ведь самый рай не что иное, как массовая фантазия о детстве человека. Поэтому-то в раю люди и ходят обнаженными и не стыдятся друг друга до того момента, когда в них пробуждается стыд и страх, происходит изгнание из рая, – начинается половая жизнь и культурная работа. В этот рай сновидение может нас переносить каждую ночь. Мы уже высказывали предположение, что впечатления раннего детства (в доисторический период, приблизительно до четырех лет) требуют воспроизведения сами по себе, может быть, даже независимо от их содержания и что повторение их является осуществлением желания. Сновидения о наготе суть, таким образом, эксгибиционистские сновидения».
Позже, в «Очерках по психологии сексуальности», Фрейд (1905/1991) пишет о чувстве стыда как об одной из основных задержек сексуальности, наряду с отвращением, эстетическими и моральными требования идеала (стр. 45).
«Поучительно, что ребенок под влиянием соблазна может стать полиморфно перверзным, что его можно соблазнить на всевозможные извращения. Это указывает на то, что у него есть склонность к этому в его конституции; соблазн потому встречает так мало сопротивления, что душевные плотины против сексуальных излишеств – стыд, отвращение и мораль, в зависимости от возраста ребенка, еще не воздвигнуты или находятся в стадии образования» (стр. 57-58). «Маленький ребенок, прежде всего, бесстыден и в определенном возрасте проявляет недвусмысленное удовольствие от обнажения своего тела, подчеркивая особенно свои половые части» (стр. 58).
Как же формируются эти сексуальные задержки, в частности, стыд? Стыд возникает в результате отказа родителя в удовлетворении сексуального желания ребенка (прегенитального или генитального, вначале частичного, а затем целостного), которое воспринимается как неадекватное и неуместное. По-видимому, Фрейд считал, что чувство стыда возможно на любой стадии инфантильной генитальной организации. В ситуации стыда помимо отказа в удовлетворении, ребенок ощущает свою неполноценность, физическую и психическую незрелость, неготовность к взрослым сексуальным отношениям. Ребенку указывают на его неспособность удовлетворить родителя противоположного пола и соперничать с родителем своего пола. Фиксация на этом чувстве стыда и униженности приводит у многих мальчиков в будущем к специфическим торможениям в сексуальной сфере, когда женщины воспринимаются как слишком недоступные и отвергающие, собственный член – как слишком маленький, по сравнению с членами других мужчин, не способный удовлетворить женщину по-настоящему. Отношения с другими мужчинами у таких индивидов отравлены чрезмерным страхом, или излишней конкуренцией. Женщины с такой фиксацией чувствуют себя неуверенными в своей женственности, стыдятся привлекать внимание мужчин, также боятся конкуренции с другими женщинами. Излишняя стыдливость в сексуальных отношениях блокирует свободу и спонтанность и препятствует сексуальному удовлетворению, становясь причиной импотенции или раннего семяизвержения у мужчин и фригидности у женщин. Сексуальные отношения между мужчиной и женщиной, отравленные чрезмерной стыдливостью, ярко описаны, например, Джоном Фаулзом (2000) в романе «Любовница французского лейтенанта» (отношения Чарльза и Сары). Действие романа происходит в Викторианской Англии, в ту эпоху, на исходе которой Фрейд делал свои революционные открытия.
В наше время феноменология стыда несколько изменилась. Конечно, сексуальность как таковая по-прежнему является объектом подавления и задержки. Однако возможности ее открытого и относительно бесконфликтного проявления многократно расширились. В фильме «Порнографическая связь» (реж. Ф. Фонтейн, 1999) главные герои, мужчина и женщина, современные парижане, встречаются по объявлению, чтобы удовлетворить свою сексуальную фантазию, которой, видимо, нет места в отношениях с их постоянными сексуальными партнерами. Удовлетворение этой фантазии, которое происходит за закрытыми от зрителя дверями отеля, не вызывает стыда и приносит героям желанное удовольствие. Однако постепенно между ними развиваются любовные отношения. В какой-то момент они решают заняться сексом обычным, неизвращенным способом, и это также приносит им большое удовлетворение. На этот раз зритель может наблюдать за этой возбуждающей и волнующей сценой. Однако именно развивающаяся привязанность друг к другу и зависимость друг от друга вызывают у героев чувство стыда и неадекватности (потери контроля над собой и своими чувствами) и приводят к разрыву таких многообещающих и удовлетворяющих отношений.
Кохут (1971/2003) рассматривал стыд как прегенитальное, преэдипово чувство, вызываемое недостатком нормального эмпатического отражения (внимания, признания, восхищения) со стороны родителей. Нормальные эксгибиционистские потребности ребенка не удовлетворяются, и ребенок либо чувствует себя униженным и неполноценным, не достойным внимания и любви окружающих, либо постоянно демонстрирует себя, привлекая внимание всеми возможными, в том числе и «бесстыдными» способами, демонстрируя свои гениталии и побуждая окружающих к сексуальным действиям.
Кохут считал, что сексуальность во многих случаях является средством компенсации нарциссических травм и неудовлетворенных нарциссических потребностей. Сами сексуальные отношения у индивидов с преобладающей нарциссической проблематикой, не вызывают чувства стыда. Наоборот, они могут быть вызывающе бесстыдными, извращенными. Однако, за этим как бы «взрослым», «генитальным» фасадом скрываются неудовлетворенные прегенитальные инфантильные потребности в любви, внимании, заботе, привязанности. Интенсивный стыд возникает именно как реакция на огромную силу и ужасную неудовлетворенность этих потребностей.
Финские психоаналитики Иконен и Рехардт (1993) рассматривают стыд с точки зрения психоаналитической теории двух основных влечений: влечения к жизни – Эроса – и влечения к смерти – Танатоса. Иконен и Рехардт считают, что Эрос, либидинальное влечение, требует взаимности со стороны своего объекта. Стыд возникает в том случае, если объект отказывает во взаимности, то есть, дает деструктивный ответ Танатоса на либидинальное влечение. Впервые, по их мнению, реакция стыда проявляется еще у младенца, который тянется к пришедшему человеку, но внезапно обнаруживает, что это чужое, незнакомое лицо. Ребенок перестает улыбаться, опускает глаза, отворачивается, может заплакать. Реакция стыда как отказа в либидинальной взаимности описана, по мнению Иконена и Рехардта, Дональдом Винникотом в его знаменитой статье о наблюдении за ребенком в стандартной ситуации (Винникотт, 1941/2000). Как малыш тянется к шпателю, как он пытается понять отношение матери и Винникота к этому, как он, в конце концов, отворачивается от шпателя, матери и Винникота или соединяется с ними.
Отличие стыда от вины, по мнению Иконена и Рехардта, заключается в том, что чувство стыда возникает при отвержении всего человека в целом, в то время как чувство вины, связано с конкретными неприемлемыми поступками человека. Сексуальность во всех ее проявлениях очень легко вызывает чувства стыда.
Сила стыда состоит в том, что он легко вызывает коллапс: «Я умираю от стыда», «Я никогда не прощу себе» и запускает порочный круг стыда, из которого очень тяжело выбраться. Вместе с тем, стыд, в силу его болезненности и невыносимости, очень охотно избегается в ситуации анализа, что приводит к тупику и пробуксовке в лечении.
Стыд, на мой взгляд, является более примитивным, архаичным чувством, по сравнению с чувством вины. Стыд возникает при актуализации параноидно-шизоидной позиции, в отношениях с преследующим – отвергающим, унижающим, обесценивающим объектом и в наиболее сильных своих проявлениях напоминает по своей феноменологии тревогу исчезновения, распада, фрагментации. Таким образом, стыд близок к психотическим феноменам, примитивным психическим состояниям. Для человека, легко испытывающего чувство стыда, характерны ощущения, что за ним недоброжелательно наблюдают, его действия недоброжелательно обсуждают, к нему недоброжелательно относятся. Паранойяльный характер таких переживаний очевиден.
Подобные переживания свойственны многим героям Достоевского. Вот фрагмент из «Двойника». Герой этой «петербургской поэмы» мелкий чиновник Яков Голядкин проникает на день рождения дочери своего начальника, в которую он влюблен. Пытаясь обратить на себя внимание, он чувствует, что оказался в стыдном и унизительном положении:
«Начал господин Голядкин поздравлениями и приличными пожеланиями. Поздравления прошли хорошо; а на пожеланиях герой наш запнулся. Чувствовал он, что если запнется, то всё сразу к черту пойдет. Так и вышло — запнулся и завяз... завяз и покраснел; покраснел и потерялся; потерялся и поднял глаза; поднял глаза и обвел их кругом; обвел их кругом и — и обмер... Всё стояло, всё молчало, всё выжидало; немного подальше зашептало; немного поближе захохотало. Господин Голядкин бросил покорный, потерянный взор на Андрея Филипповича. Андрей Филиппович ответил господину Голядкину таким взглядом, что если б герой наш не был уже убит вполне, совершенно, то был бы непременно убит в другой раз, — если б это было только возможно. Молчание длилось…»
Риккардо Ломбарди (2007) в своей недавней статье пишет о психотическом чувстве стыда у молодого мужчины, которое было вызвано его собственной спроецированной ненавистью. Ненависть и деструктивность, которые пациент Ломбарди не мог принять в себе, проецировались им на окружающих и вызывали непереносимое ощущение, что за ним наблюдают и враждебно обсуждают его поведение. В процессе анализа произошло осознание и принятие пациентом своей ненависти, что привело к исчезновению патологического стыда и принятию пациентом своего тела, своей сексуальности и своей смертности. Ломбарди указывает на неразрывную связь стыда с ощущением своего тела, своих чувств, своей сексуальности, и, в конечном счете, своей смертности.
Свобода
Одно из значений, в котором в психоанализе используется понятие свободы, тесно связано с чувством стыда, является его прямой противоположностью, антонимом. Фрейд пишет о свободе, как свободе инстинктивного (сексуального и агрессивного) удовлетворения. Такой свободой, по мнению Фрейда, обладает вожак первобытной орды (Тотем и Табу – Фрейд, 1913/1991) и вождь массы (Массовая психология…, Фрейд, 1921/1991). Он обладает властью, основанной на своей физической силе, и той любви, которую к нему испытывают члены орды/массы, как к своему идеалу Я. Сам же он никого не любит и использует всех окружающих для удовлетворения своих инстинктивных потребностей. Очевидно, что такой индивид не испытывает стыда, так как стыд является проявлением сексуальной задержки, средством торможения влечений, тогда как у такого индивида все влечения существуют в своем первичном, незаторможенном виде, иными словами, он свободен в их проявлении и удовлетворении.
Если мы обратимся к образам свободы в изобразительном искусстве, то на память приходит картина Эжена Делакруа «Свобода на баррикадах» (1831). Полуобнаженные мужчина и женщина, изображенные там, наводят на мысль, что свобода невозможна без некоторого обнажения и бесстыдства. Интуитивно все мы понимаем, что чувство стыда является одним из мощнейших ограничителей свободы.
Насколько аналитик может обнажаться перед пациентом? Насколько он свободен в своих действиях на психоаналитических сеансах? Кажется, в письме Юнгу, посвященному обсуждению любовных отношений Юнга с его пациенткой из России Сабиной Шпильрейн, Фрейд говорит, что он является безусловным сторонником сексуальной свободы, хотя и очень мало этой свободой пользовался. Как свидетельствует переписка между Фрейдом и Юнгом, в деликатном вопросе любовных отношений Юнга и его пациентки Фрейд далек от морализаторства. Он старается подбодрить Юнга, рассказывая, что, хотя он сам не попадал в такие переделки, но не раз проходил «по краю». Фрейд объясняет, что чувства психоаналитика к пациентке являются «контрпереносом», который нужно анализировать (впоследствии он возвращается к этой теме в более общем виде в статье «Замечания о любви в перенесении», 1915/1996). Вместе с тем, Фрейд не может не выразить свое сдержанное отношение к тому, что Юнг пытается оправдаться и отрицать важность того, что произошло между ним и пациенткой. Впоследствии Фрейд поддержит Сабину Шпильрейн, ставшую психоаналитиком, в ее научной и клинической карьере и в выяснении отношений с Юнгом. Юнг, раскрывший тайну своих отношений со Шпильрейн Фрейду (впрочем, не без давления со стороны Шпильрейн и ее семьи), так и не сможет справиться со стыдом и уязвленным самолюбием и займет позицию отрицания и ответного обвинения Фрейда, что, в конце концов, приведет к охлаждению и разрыву в отношениях между ними (см. напр., Covington & Wharton, 2003). И Фрейд, и Юнг были врачами, они принимали клятву Гиппократа, в которой, в частности, написано: «…В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далек от всякого намеренного, неправедного и пагубного, особенно от любовных дел с женщинами и мужчинами, свободными и рабами...» (http://nevrolog.narod.ru/gip.html). Однако и Фрейд и Юнг были живыми людьми и любознательными исследователями, которые все время задавались вопросом: в какой степени мы можем позволить себе свободу, в том числе сексуальную, любовную свободу со своими пациентами? Так, Фрейд построил здание психоанализа на открытии, что любовь, возникающая между пациенткой и аналитиком, является переносом, который необходимо исследовать, интерпретировать, но не удовлетворять. «Лечение должно быть проведено в воздержании». Ограничение свободы инстинктивного удовлетворения в анализе необходимо для того, чтобы вернуть пациенту его свободу в реальной жизни – его способность любить и работать (Фрейд 1915/1996). Однако без свободы вступить в любовные отношения с пациентом, в форме ли обсуждения их, или в форме более или менее невинного отыгрывания, ничего не произойдет – анализ будет бесплоден. Ни один пациент не выдержит, если ему будут отказывать во всем, пишет Фрейд (1915/1996). Я бы добавил, что и ни один психоаналитик не выдержит, если он будет себе во всем отказывать.
Другой вариант рассмотрения проблемы свободы в психоанализе – это проблема психического детерминизма и свободы воли (см., напр.: Basch, M.F. (1978). Psychic Determinism and Freedom of will. Int. R. Psycho-Anal., 5:257-264). С одной стороны, Фрейд исходил из того, что все психические явления имеют свои причины и целесообразны – направлены на удовлетворение тех или иных желаний. Однако, говоря о задачах психоанализа, Фрейд писал, что мы должны дать пациенту свободу Эго, чтобы он решил, каким путем ему идти.
Однако понятие свободы воли не противоречит концепции детерминизма, т. к. даже явно «произвольное», «капризное», «случайное», «нелепое», «странное» поведение имеет свои причины, и психоанализ как раз и занимается поиском этих причин. В то же время свободное поведение человека по выбору и преследованию своих целей, то, что понимается под свободой воли в философии, юриспруденции, в обыденной жизни, является следствием осознания и принятия своих потребностей и предпринимается для их удовлетворения, т. е. является полностью детерминированным. Именно такая свобода воли пациента и является целью психоаналитического лечения.
Парадоксальным образом понимание пациентом в процессе прохождения психоанализа причин и целей своего поведения, которых он прежде не осознавал, т. е. осознание пациентом детерминированности своего поведения его природой и его судьбой, приводит к тому, что пациент чувствует себя субъективно свободным в выборе возможных целей своего поведения и в их достижении.
Использование знаков, символизации позволяет человеку придавать иное значение различным фактам своей жизни и, таким образом, менять их детерминирующее воздействие на его последующую жизнь. Один из таких феноменов, описанных в психоанализе, – это Nachtraeglichkeit или après-coup, когда в результате последующих событий, например, опыта, полученного в психоаналитическом лечении, происходит переосмысление предшествующей истории жизни человека. (Примеры: изменение воспоминаний пациентов об отце и матери в результате опыта, полученного в переносе, и их поведения в отношении мужчин и женщин в результате анализа).
Другим фактором, влияющим на причинность, является самонаблюдение. В физике Вернер Гейзенберг сформулировал принцип неопределенности, согласно которому наблюдение оказывает воздействие на те явления, которые мы наблюдаем. Наблюдение и самонаблюдение, которому подвергает человек свою психическую жизнь в психоанализе и вне его, несомненно, приводит к ее изменению.
Еще одно значение, которое имеет понятие свободы в психоанализе – это свобода от симптомов и психических конфликтов. Здесь мы возвращается к антагонизму свободы и стыда. Стыд, как одна из психических задержек, вызывается определенным отвергающим и унижающим отношением со стороны плохого, преследующего внутреннего объекта. Фрейд называл такой объект совестью или супер-эго. Примитивное преследующее супер-эго, или плохие, преследующие внутренние объекты являются главными ограничителями свободы поведения человека. В психоанализе существуют понятия «мафиозных» (Rosenfeld, 1971) и «тоталитарных» (Šebek,1996, 1998) внутренних объектов, сами названия которых говорят об их сущности и характере их действия. Действие этих внутренних объектов, как и действие супер-эго, связаны с инстинктом смерти. Они направлены против либидинальных влечений индивида, против любви, зависимости и, в конечном счете, против жизни.
Агрессивные, деструктивные влечения необходимо смягчать, связывать, чтобы они не приводили к полному разрушению. Однако для тех людей, у которых либидинальные влечения недостаточно сильны, а агрессивные слишком могущественны, единственный способ выживания – это защитные психические организации, психические убежища, нередко принимающие в их фантазиях образ тюрьмы или концлагеря, где они лишены свободы и чувствуют себя в полной власти бандитов, надзирателей или полицейских.
Еще одним вариантом рассмотрения темы свободы в психоанализе является концепция истинного и фальшивого Я Винникота (1960/2006). Должен ли индивид просто приспосабливаться к окружающим, формируя фальшивое Я и отказываясь от своих истинных потребностей, или он может позволить себе быть таким, какой он есть, открыть и развить свои потребности, способности и свое истинное Я? Если окружение, в котором растет индивид, исключительно неблагоприятное, оно не дает ему свободы и требует только подчинения и приспособления. Свобода возможна только в присутствии «достаточно хорошей матери», в «фасилитирующем» окружении, при наличии адекватного «холдинга». Семья и общество должны быть «достаточно хорошими», иначе свобода в принципе невозможна. Свобода приходит через игру, через особую промежуточную реальность, переходное пространство, «место, где можно жить».
Ээро Рехардт, финский психоаналитик, очень много сделавший для развития психоанализа в Восточной Европе, однажды сказал нам, молодым энтузиастам, мечтавшим стать психоаналитиками, что психоанализ – это свобода и правда. Свобода мысли – это свобода от интеллектуальных табу. Это свобода думать и разговаривать обо всем, играть со всем, все подвергать рассмотрению и сомнению. Правда – это результат свободы и ее необходимое условие.
Свободный человек – это человек, осознающий свои потребности и пытающийся их удовлетворить в тех пределах, которые допускает реальность, в которой он живет, и пытающийся организовать реальность так, чтобы она позволяла максимальное удовлетворение потребностей. Свободное общество, – это общество, которое признает потребности людей и старается организовать удовлетворение этих потребностей, на основе научного познания и исследования реальности природы, общества и человека, учитывая неизбежные ограничения этих потребностей, накладываемые обществом, но не более того. Внутренняя свобода – это внутреннее пространство, в котором человек может играть со своими мыслями, чувствами, желаниями, рассматривая их с различных точек зрения и обсуждая их с самим собой, откладывая или позволяя их немедленное удовлетворение. Свобода человека связана с развитием культуры, которая, хотя и несовершенна и содержит много тупиковых ответвлений, ведет к прогрессу, многократно увеличивает возможности человека по удовлетворению своих потребностей.
Фрейд однажды сказал, что большинство людей не хочет свободы, потому что им не нравится связанная со свободой ответственность. И это еще один из важных аспектов психоанализа. Те пациенты, которые приходят к нам, – это люди, не боящиеся ответственности, принимающие ответственность за свою жизнь на себя. Психоанализ помогает им, в частности, понять, в чем состоит эта ответственность и где ее границы.
Еще одним, специальным аспектом темы свободы в психоанализе является наш психоаналитический метод, который включает в себя свободные ассоциации пациента и свободно парящее внимание аналитика. По сути дела речь идет о том, чтобы создать особое пространство свободы, где бы психические задержки совсем или почти не действовали. Ассоциации пациента не могут быть свободны, из-за действия этих внутренних задержек. Когда ассоциации становятся свободными – это означает, что психоанализ достиг своей цели, и его можно заканчивать. Свободно парящее внимание психоаналитика и свобода его мышления – это как раз те инструменты, с помощью которых он придает свободу ассоциациям своего пациента.
Перверсия: отрицание стыда, короткая дорога к свободе
Если мы вернемся к героям фильма «Порнографическая связь», мы обратим внимание, что это – обычные, на первый взгляд, люди, у которых есть, однако, нечто, что объединяет их между собой, но не вписывается в их повседневную жизнь. Это – их извращенная сексуальная фантазия. Эта территория, на которой задержки и торможения, в том числе, стыд, присущие их обычному поведению, не действуют.
Извращенные фантазии и извращенные действия – это способ оживить безжизненные внутренние объекты, безжизненное Я. Это попытка найти и удержать в своей жизни территорию удовольствия, защищенную от слишком сурового мира и слишком преследующего супер-эго. Перверсия – это попытка отрицать отвращение, стыд и мораль, попытка отрицать разницу между мужчиной и женщиной, между детьми и родителями, попытка отрицать разницу между пенисом и грудью, между молоком, мочой и калом, между влагалищем, анусом и ртом, попытка отрицать разницу между нежностью и насилием, между любовью и ненавистью, между жизнью и смертью.
Бесстыдство, присущее извращенной личности, не следует путать со зрелой сексуальной свободой взрослого человека. Критерием различия является относительная отщепленность первертной части от остальной личности и от повседневной жизни.
За благообразным фасадом скрывается концлагерь или дом терпимости или просто прегенитальный, неструктурированный хаос.
Понятие фасада я заимствую у французского аристократа, путешественника и литератора маркиза де Кюстина. Астольф де Кюстин посетил Россию в 1839 году и по путевым впечатлениям написал книгу. Многие проницательные суждения де Кюстина не утратили своей актуальности и теперь. Так, де Кюстин писал, что цивилизация, общество, литература, театр, искусство, науки в России – суть этикетки, фасады, за которыми нет реального содержания (де Кюстин, 1843/1997, с. 68).
Культурная работа, которую осуществляет отдельный индивид или целое общество в своем развитии, заключается в «приручении» инстинктов: в их ограничении и сублимации. На смену непосредственному удовлетворению приходит косвенное, символическое, отложенное. Если индивид или общество осуществляют культурную работу слишком быстро, под слишком сильным внешним давлением, происходит расщепление: образуется «культурный» фасад, за которым «хаос шевелится» (Тютчев). Накопившаяся в результате отказа от удовлетворения инстинктов деструктивность легко сметает благопристойный фасад, и на месте стыдливо церемонного «старого мира» обнажается бесстыдный «новый мир» коммунизма или фашизма, или, как это было в нашем совсем недавнем прошлом, капитализма «периода первоначального накопления кармы», по выражению Пелевина (2007).
Человек стыдящийся: Нарцисс или Эдип?
Стыд – это чувство, вызванное дефектом или ущербом, обнаруженным или нанесенным Я каким-либо внешним или внутренним объектом. Вина – это чувство, вызванное ущербом, который Я нанесло какому-либо внешнему или внутреннему объекту. В этом смысле, стыд, безусловно, нарциссическое чувство, и человек стыдящийся, в большей степени Нарцисс, нежели Эдип. С другой стороны, одна из наиболее стыдных ситуаций – это ситуация, когда мальчик или девочка сравнивают свои незрелые половые органы и свои детские физические и психические возможности со зрелыми половыми органами и взрослыми возможностями родителей – отца и матери (или когда взрослый осознает свою незрелость и инфантильность по сравнению с другим взрослым). Здесь стыд – это эдипова эмоция. Человек стыдящийся – это Эдип. Таким образом, стыд невозможно однозначно связать с тем или иным модусом психического функционирования – нарциссическим или объектным. Стыд возникает на доэдиповой стадии как следствие отказа в либидинальной взаимности, как дефицит нормального эмпатического отражения со стороны родителей. Однако наиболее сильное звучание стыд приобретает на эдиповой стадии, когда ребенок осознает свою собственную незрелость и инфантильность, а, значит, и неадекватность своих притязаний на родителя противоположного пола и своей конкуренции с родителем своего пола. Если ребенок не может выдержать боли стыда, он отрицает его, отрицает разницу между собой и родителями и вступает на путь перверсного развития.
Подобные ситуации возникают и в процессе психоанализа, когда пациент не может выдержать чувства стыда от сравнения своей незрелости и беспомощности со зрелостью психоаналитика, с его способностью выдерживать и преобразовывать сырые, необработанные эмоции, возникающие у пациента. Пациент пытается найти короткую дорогу к взрослению, обвиняя психоаналитика, что тот тормозит или не признает его прогресс.
Подобная динамика раз за разом повторяется в нашей стране на социальном уровне. Стыд от собственной отсталости или неразвитости параноидно преувеличивается обществом, а затем отрицается и отщепляется, реальные достижения культуры в припадке ярости разрушаются, и страна пытается придти короткой, перверсной дорогой к взрослению (попытка «построения» коммунизма, а затем попытка «построения» капитализма). Стыдящийся и впадающий в ярость от стыда Нарцисс оказывается сильней ошибающегося, но испытывающего вину и стремящегося к репарации, возмещению нанесенного ущерба, Эдипа.
В ситуации стыда оказались и наши психоаналитики, когда рухнул «железный занавес», и они получили возможность общаться со своими зарубежными коллегами. Я отношусь к более молодому поколению, но основатели той группы, которая впоследствии стала Московским психоаналитическим обществом, начали подпольно практиковать «дикий» психоанализ еще в начале 80-х годов. Один из них, Сергей Аграчев (1998), писал об этом чувстве, вызванном сравнением собственной профессиональной незрелости и «дикости» с культурой зарубежного анализа, как о тревоге. Но я не погрешу против смысла его статьи, если назову это чувство стыдом.
Сейчас, спустя 20 лет после создания секции психоанализа Ассоциации психологов-практиков, которая в 1995 году была преобразована в Московское психоаналитическое общество, мы проделали большой путь и во многом преодолели это чувство стыда и незрелости, получив полноценное психоаналитическое образование, создав и развив свои практики и войдя в Международную психоаналитическую ассоциацию. Подобная динамика постепенной культурной работы в борьбе со стыдом и незрелостью, насколько мне известно, происходит и здесь в Ставрополе, где я имею удовольствие выступать на психоаналитической конференции, организованной Ставропольской краевой психоаналитической ассоциацией.
ЛИТЕРАТУРА:
Аграчев, С. Перенос, контреперенос и тревога отечественных психотерапевтов, Московский психотерапевтический журнал, 1998, №2, сс. 9 – 18
Винникотт, Д. Наблюдение за детьми в стандартной ситуации, 1941/2000, http://www.i-text.narod.ru/lib.html
Винникотт, Д. Искажение Эго в терминах истинного и ложного Я (1960), Московский психотерапевтический журнал, 2006, № 1, сс. 5 – 19
Достоевский, Ф. Двойник, Собр. соч., М., Художественная литература, 1957, т. 1
Кохут, Х. Анализ самости, М, «Когито-Центр», 2003
Кюстин, А. де (1843), Россия в 1839 году, (Николаевская Россия), М., Терра (1997)
Пелевин, В. Числа, М., «Эксмо», 2007
Порнографическая связь (Une Liaison Pornographique)
Режиссер – Фредерик Фонтейн. В ролях – Натали Бэй, Серхи Лопес, Жак Виала. Франция-Бельгия-Люксембург. 1999 год. 79 мин.
Фаулз, Д. Любовница французского лейтенанта, М.: ООО Издательство АСТ; Харьков: Фолио, 2000, сс.2-231
Фрейд, З. Толкование сновидений (1900), М., Издательство Современные проблемы, 1913 (репринтное издание Chalidze Publications, New York, 1982)
Фрейд, З. Очерки по психологии сексуальности (1905), Тбилиси, «Мерани», 1991, книга 2
Фрейд, З. Тотем и табу (1913), Тбилиси, «Мерани», 1991, книга 1
Фрейд, З. Замечания о любви в перенесении (1915), в: Фрейд, З. Психоаналитические этюды, Минск, «Попурри», 1996, сс. 120 – 131.
Фрейд, З. Массовая психология и анализ человеческого Я (1921), Тбилиси, «Мерани», 1991, кн. 2
Basch, M.F. (1978). Psychic Determinism and Freedom of will. Int. R. Psycho-Anal., 5:257-264
Covington, C., Wharton, B. – eds., Sabina Spielrein. Forgotten Pioneer of Psychoanalysis, Hove and New York, Brunner-Routledge, 2003
Ikonen, P., Rechardt, E. (1993). The Origin of Shame and its Vicissitudes. Scand. Psychoanal. Rev., 16:100-124.
Lombardi, R. (2007). Shame in Relation to the Body, Sex, and Death: A Clinical Exploration of... Psychoanal. Dial., 17:385-399.
Rosenfeld, Herbert, (1971) A Clinical Approach to the Psychoanalytic Theory of the Life and Death Instincts: an Investigation into the Aggressive Aspects of Narcissism. In: Melanie Klein Today, London and New York, Tavistock/Routledge, vol. 1 Mainly Theory (1990) pp. 239 – 255.
Šebek, Michael (1996) The Fate of the Totalitarian Object, Int. Forum Psychoanal. 5, XXX
Šebek, Michael (1998) Posttotaliarian Personality – Old Internal Objects in a New Situation, J American Academy of Psychoanal. 26 (2), 295 – 309
* Доклад А. Ускова, прозвучавший на V конференции Ставропольской краевой психоаналитической ассоциации "Психоанализ на грани: свобода и стыд"
